Владислав Кириллов поделился с земляками своими впечатлениями об Америке. Что скажут об этом те, кто живет в США уже много лет?
Российско-американская дружба
Если бы не Джон, я бы в Америке не побывал. Мы подружились, когда он приезжал в Пермь к Наталье. Когда они с ней в церкви венчались, Джон хотел, чтобы именно я ему венец на голову надевал. Я ему говорю: «Я же маленький, не дотянусь!» Но в храме всё было предусмотрено – скамеечку мне под ноги подставили.
Потом Джон несколько раз звонил из Америки и звал: «Приезжай!» Предлагал оформить гостевую визу на три года. Ему нужна была помощь, чтобы достроить дом во Флориде, а у меня был опыт и неплохие навыки работы в строительстве. Джон был готов оплатить все расходы на нашу поездку и проживание там вдвоём с женой.
Мне было на тот момент 56 лет. Стаж уже был выработан, с работы увольняться было не страшно. Был большой интерес к Америке, к тому же это обещало возможность заработать и вернуться домой не с пустыми руками. Мы приняли решение ехать.
Как только прилетели, первое, что увидели в аэропорту Кеннеди, это стоящих с плакатами на русском языке «Работа». Приезжающих из России в Америку работодатели уже ждали.
Но в ближайшие полгода я был занят строительством дома Джона во Флориде. При этом Джон был очень гостеприимным хозяином. Мы ездили на экскурсии по разным историческим местам США, посетили много музеев, Белый дом, Ниагарский водопад, Организацию Объединённых Наций, даже в казино Трампа поиграли в рулетку. И, конечно же, мы съездили в русский квартал – Брайтон-Бич.
Брайтон-Бич
Заходя в этот район, сразу видишь вокруг грязь, окурки, слышишь русскую речь, мат, стук костяшек домино. Как в Россию попал.
Пошли мы в кафе. Там меня обступили, стали расспрашивать: кто, откуда и надолго ли в США. Пермь они не знают, а Молотов знают. Для них время как будто остановилось. Многие говорили с завистью и грустью: какой ты счастливый, что у тебя есть обратный билет на самолёт через три года. Большинство из них остались в Америке нелегально, и поэтому – без документов. Даже если деньги есть, уехать обратно практически невозможно. Так они и живут в основном в своём районе, полноценно интегрироваться в американскую жизнь не могут.
Оперный певец
Среди русских в этом кафе я познакомился с Александром Дубровцом. Он там пел. Рассказал, что земляк, работал в Пермском оперном театре. Приехал на гастроли с труппой и отказался возвращаться на родину, остался в Нью-Йорке.
С Александром мы периодически общались на протяжении полутора лет, пока мы с женой жили у Джона в Америке. Всё это время я наблюдал, как он спивается, так как голос его оказался никому не нужен, и оперным певцом он там работать не смог.
Поначалу он какое-то время работал в Нью-Йоркском оперном театре. Потом стал петь в кафе да на вечеринках, в конце концов его уже и на это перестали приглашать, и он мыл посуду в ресторане, чтобы хоть как-то прожить.
Мне было жалко его. Я упросил Джона помочь сделать ему документы. Как бывший военный, Джон имел влиятельных друзей и был вхож во многие кабинеты. Дубровец снимал комнату у американки, которая работала секретарём в Организации Объединённых Наций. Она тоже оказала ему содействие в том, чтобы оформить необходимые бумаги.
В результате почти все формальности были улажены, и певца-алкоголика можно было отправлять домой в Россию. Но сделать это оказалось не так просто – в самый ответственный момент тот ушёл в запой.
Американка звонит Джону: «Приезжайте, забирайте его, он пьяный, прогоняю – не уходит». И Джону, и мне было до корней волос стыдно за Дубровца. Ведь у Джона была русская жена и немало русских друзей.
Приехали, а как его через охрану вывести пьяного «в зюзю»? Элитный район Манхэттена, внизу секьюрити. Американка рисковала своей репутацией, она могла бы даже потерять работу секретаря в ООН.
Проблему решили с помощью ковра. Завернули мы с Джоном «тело» в ковёр и на плечах понесли. Американка предварительно предупредила охрану, что её ковёр отправляется на чистку, иначе бы нас не выпустили.
У Джона дома он проспался, и на следующий день мы его увезли в аэропорт. Сдали команде самолёта с рук на руки. Им заплатили, чтобы они взяли его на борт в таком состоянии.
Так он вернулся на родину. В Перми Дубровца обратно в театр не взяли из-за его буйного пьянства. Но впоследствии он понемногу пришёл в себя. Сейчас, спустя двадцать лет, работает оперным певцом в Новосибирском театре оперы и балета. А если бы остался в Америке, был бы он сейчас жив?»
«Вы езжайте, а ребёнок останется»
Поехали мы с женой в Нью-Йорк. Спустились в метро. По сравнению с московским или вашингтонским, метро Нью-Йорка – очень грязное и некомфортное место. Вентиляция плохая, мусор толком не убирается. В подземке находят себе пристанище городские бездомные. Местные жители остерегаются пользоваться метро из-за криминальной обстановки.
Поднялись мы на свежий воздух и увидели уличного торговца напитками и снеками. Жена спрашивает его по-русски: «Сколько стоят напитки?» Он отвечает по-английски: «Доллар и пятьдесят центов». Жена снова по-русски: «Скока-скока?» Тут только до него дошло, что мы русские. Разговорились.
Олег с женой приехали по туристической визе из Ташкента, русские. Поначалу в Америке им очень понравилось, и они приняли решение остаться. Тогда многие так делали: со своей группой они на родину не вернулись, стали устраиваться в Нью-Йорке. Позже супруга Олега забеременела, родился ребёнок.
Через год-полтора Нью-Йорк им опротивел: работы толком нет, жилья – тоже. Стали думать, как же вернуться. Разрешение на выезд из США им дали, но без ребёнка. Вы езжайте, мол, а ребёнок – американский гражданин, останется здесь. А они, эмигранты без гражданства, – там никто, даже на своего собственного ребёнка прав не имеют. Пришлось им остаться в Америке.
Белые и чёрные
В американском обществе есть некоторые моменты, непривычные нам. Например, в Америке достаточно сильны расовые противоречия. То, что негритянка позволила Каримову себя обнять, связано с тем, что он белый, а она чёрная. Если же белая американка сама не обратилась к тебе, лучше первому с ней не заговаривать, это может быть расценено как сексуальное посягательство.
Напряжение между белыми и чёрными есть, но к русским афроамериканцы относятся более дружелюбно, даже уважительно. Это мне довелось испытать на себе. Однажды в Нью-Йорке я задержался на работе допоздна. Сел в автобус, получил билет, устроился поудобнее и … заснул. (Кстати, уже в конце девяностых билет на общественный транспорт в США действовал полтора часа с момента покупки, даже если пересаживаешься на другой маршрут. Мы, в Перми, только сейчас, спустя 20 лет, к этому приходим.)
Пока я спал, автобус приехал на конечную остановку в район Квинс, где проживает только афроамериканское население. Тут я понял, что сел не на тот маршрут. Выходить из автобуса я не решился и стал объяснять водителю на ломаном английском, что приехал не туда, и показал визитку Джона, на которой был его адрес.
Водитель подозвал афроамериканца, объяснил ему, что я русский и попросил помочь добраться домой в спальный район Нью-Йорка. Тот привёз меня прямо к дому Джона и не взял за услугу ни одного цента.
«Добрососедство»
Как правило, соседи в Америке друг друга не знают и не общаются. Но в то же время ты всегда должен быть доброжелателен, приветлив и «открыт». Причём в прямом смысле этого слова. В самом начале нашей жизни у Джона я как-то вечером стал задёргивать шторы на окне, выходящем на улицу, так он ко мне бросился – «Не надо!» У них частная жизнь начинается со второго этажа. А первый должен просматриваться с улицы – вдруг там семейное насилие.
Мусор они сортируют, и это прекрасно. Каждое утро жители выносят мусор, и специальная машина его забирает. Должен быть отдельный мешок для пищевых отходов, отдельный – для стекла, для бумаги, для пластика. Но если ты вынес один мешок, а не два, сосед развернёт твой пакет и посмотрит, не выбросил ли ты с пищевыми отходами разбитую чашку. Если найдёт – донесёт, куда следует. Ему это зачтётся при налогообложении.
Может быт, поэтому у Джона толком друзей и нет. Зато ко мне в гости он два раза прилетал, мы и сейчас с ним поддерживаем отношения, переписываемся. Джон меня так знакомым представлял: «Влад – маленький человек, но большой друг, и никогда ничего не просит».
Америка не пьёт
В Америке не принято пить спиртное дома, для этого они приходят в бар. Если раскрыл в машине банку пива, тебя тут же оштрафуют на 70 долларов – везде камеры.
Как-то раз Джон уехал куда-то далеко, мы его скоро не ждали. К нам в гости пришли русские друзья, из Закамска. Парень – мастер спорта по боксу. На родине убил по неосторожности в драке человека, попал под следствие. У него была действующая виза в США, он сюда и сбежал. А позже жена к нему приехала. В Америке его супруга окончила курсы менеджеров и работала в магазине, парень – на стройке.
Они приехали к нам с бутылочкой водки «Смирнофф», она хорошая и дешёвая. Закуски – полно, холодильники у Джона трещат от еды. Сели с жёнами вчетвером, пьём потихонечку, разговариваем. И тут заявляется Джон.
Увидел нас – ни слова не сказал. Онемел от шока. Выскочил на улицу и заорал: «Русские – пьяницы, русские пьют!». Я на улицу, за ним. Соседи вышли, смотрят, что случилось. Я его успокаиваю, объясняю: «Всё нормально, тихо сидим, чего ты?» Немного погодя он в себя пришёл, сел в машину и уехал, куда ему было нужно. Больше мы этот случай не обсуждали.
Что касается курения, то в Америке нет на улице общественных мест для курения, и на улице не курят. Зато в любом кафе есть столики для курящих.
Работа
Немного погодя мне надоело ходить за Джоном по магазинам с пустым карманом. В русской газете Нью-Йорка я прочитал объявление о курсах менеджеров по продаже недвижимости с последующим предоставлением работы. Прошёл собеседование и приступил к обучению. Записи делать было категорически запрещено, по этой причине многих с курсов выгнали. Обучение не стоило мне ни цента, платила фирма. Из 35 человек только двое, в том числе я, эти экзамены сдали.
Проработал я менеджером по недвижимости два месяца. Но 150 долларов в неделю (минимальная ставка) меня не удовлетворили. А чтобы получать больше, нужно в течение года нарабатывать клиентуру. А времени у меня было чуть больше года: обратный билет на самолёт в Россию уже лежал в кармане.
Поэтому втайне от Джона, я собрал чемодан и поехал в горы Эленвиль. Это в 90 милях от Нью-Йорка, там я и устроился работать на стройку. Джон был в ярости: если бы открылось, что я работаю, находясь в США по гостевой визе, у него могли бы быть серьёзные неприятности. Но потом он успокоился.
Месяц ко мне приглядывались, потом сделали бригадиром. В моей бригаде были 4 мексиканца, 3 поляка, 1 украинец и 1 белорус. Рабочий день у нас продолжался 12 часов. Режим труда и отдыха соблюдался строго: 55 минут работаем – 5 минут перекур. Если стукнул молотком в это время – будешь уволен.
Каждую пятницу в 6 часов вечера получаешь конверт с деньгами. Самый низкооплачиваемый труд – у русских, 100 долларов в неделю. Украинцы и белорусы получают за ту же самую работу 110, поляки – 120, мексиканцы – 130 долларов. Американец, работая рядовым членом такой бригады, получит 500 долларов.
Однажды мне в бригаду навязали американца. Прораб сказал, что если его не взять, замучают проверками. Ради него пришлось уволить толкового парня. Американец был «ни о чём», работать не умел и особенно не старался.
Каждое утро прораб на стройке даёт всем по заданию. Будучи мастером, я плюсом к своему заданию за добавочные 40% оплаты помогал всем остальным, координировал их работу.
В Америке рабочий на стройке должен уметь всё. Сегодня ты электрик, завтра – каменщик. Потому что за воротами стоят толпы. Каждое утро прораб проверяет твоё вчерашнее задание. Если он остался недоволен, молча вынимает конверт с суточной зарплатой и – ты уволен. Так я потерял человек шесть толковых ребят.
Колеся по Америке
Довелось поколесить по Америке. Проехал на машине три раза от Нью-Йорка во Флориду до Нейплес, это самая южная точка Америки. На всём пути встретил только 2 вида знаков: «Stop» и «No parking». Остальное – таблички, которые надо читать. «Stop» они свято чтут, иначе без штанов останешься.
Стоящего на дороге полицейского нигде не увидишь, но везде установлены электронные системы наблюдения. Если нарушил правила, откуда ни возьмись через 3-4 минуты тебя уже догоняет полиция. И не дай бог открыть окно! Руки – на баранку, и жди, когда тебе выпишут штраф. Разговаривать с тобой полицейский не будет, молча положит квитанцию под дворник. Сначала штраф заплати, а потом уж, если хочешь, – обжалуй. Джон постоянно с полицией судится.
Медицина
В Америке лучше не болеть. Лечение зубов очень дорогое: пломбу поставить – 70 долларов. Если тебя прихватило, и нужно лечь в стационар – готовь 3000 долларов в сутки, это в Нью-Йорке и Флориде, и только если есть страховка. Если нет, врач не примет и направление в стационар не даст, даже если деньги.
В общем, не нужно путать туризм с эмиграцией. Если ты родился в США, будешь жить в шике. А если ты русский эмигрант – готовься быть «на подхвате». Да, ты нужен Америке: мой пятки американцам, мой посуду в кафе, вкалывай на стройке. На другое – не претендуй. А наш брат туда лезет и лезет.
Когда через три года мы с женой приземлились в Шереметьево, моя «половина» обняла мраморный столб в аэропорту и прослезилась: «Здравствуй, Россия!»
Джон и сейчас зовёт приехать, но супруга моя категорически против. А я всем советую съездить в Америку на полгода, год. И обязательно поработать хотя бы месяц.
Dear John…
В Америку ехать я не стремился. Но так уж вышло, что прожил там три года. Всё началось с того, что у нашей с женой хорошей приятельницы дочь познакомилась с американцем. Было это в 1997 году.
Он должен был прилететь в Россию, и меня попросили встретить заокеанского гостя. Хотелось сделать это с почётом, поэтому на своём предприятии я взял служебный автомобиль и договорился в аэропорту, чтобы мне разрешили подъехать прямо к трапу самолёта. Так я познакомился с Джоном, в доме которого потом прожил три года.
Разлучённая с детьми
Дочь моей приятельницы, назовём её Наташа, – умница и красавица. Закончила пединститут по специальности английский язык. С первым мужем ей не повезло – выпивал. Супруги развелись, пятилетняя дочка Натальи осталась жить с матерью.
В те времена (как, впрочем, и сейчас) было очень популярно искать мужа за границей. Девушка обратилась в брачное агентство, которое свело её с американцем. Джон, как и Наталья, был разведён и искал себе супругу в России. Они стали переписываться, благо язык она знала неплохо. Вскоре американец захотел встретиться «вживую» и сообщил, что прилетает.
Когда женщина приехала встречать Джона в аэропорт, она с удивлением обнаружила, что она не единственная его невеста. Наташа оказалась в компании ещё пятерых русских девушек. Сейчас уже трудно судить, то ли это была недоработка агентства, то ли Джон назначил всем встречу зараз, чтобы выбор больше был или для подстраховки, если кто-то не приедет. Как бы то ни было, но приехали все.
В тот день, как на грех, случилась продолжительная гроза, и рейс из Нью-Йорка задержали на пять часов. Когда самолёт Джона всё-таки приземлился в Большом Савино, Наташа вышла встречать его одна – остальные девушки не стали дожидаться прагматичного американца.
Джон производил впечатление: голубоглазый великан, ослепительная улыбка во все тридцать два зуба. Ветеран войны во Вьетнаме и Лаосе. Симпатичный и щедрый американец в России конца девяностых без сомнения представлялся отличной партией.
Симпатия была взаимной. Через какое-то время Наталья и Джон решили пожениться. Сначала в России свадьбу сыграли, потом в Америку уехали. Оба были настроены серьёзно. По настоянию Джона в Слуцкой церкви города Перми они обвенчались по православному обряду.
Хотя у Джона было двое сыновей от первого брака, дети жили не с ним, а с матерью, и Джон хотел ещё детей. Дочка Натальи привязалась к американскому отчиму. Всё было хорошо. Джон, в отличие от русских мужиков, не выпивал совсем. Правда, бывали у него приступы, когда он кричал во сне или выходил из себя. Но Наташа ведь понимала – это последствия войны – и терпела.
Молодожёны стали обзаводиться детьми. С интервалом в 3–4 года у них родились два мальчика и девочка. Параллельно Наталья училась на преподавателя английского языка в местном университете и вскоре получила американский диплом. Когда и что пошло у них не так, мне трудно судить, но когда младшему ребёнку не исполнилось и пяти лет, они развелись.
На развод подал Джон. Он обвинил свою русскую жену, которая родила ему троих детей, в измене. Зная Наталью, считаю, что это не может быть правдой, но американский суд расценил иначе. Их развели. По решению суда, дети, кроме старшей дочери Натальи от первого брака, остались жить с отцом. Кроме того, Наталья теперь должна была платить на них алименты. Энн-Мари было 11 лет, Майклу – 7 и самому младшему – 4 года. Видеться с детьми ей разрешили один раз в месяц в присутствии отца.
Как я понял, при разводе сыграло свою роль то, что когда они регистрировали брак, Наталья не была гражданкой США. Формулировка брачного соглашения звучала как «брак по выгоде».
Против русской женщины, кроме «морального облика», был и тот факт, что её материальное положение оставляло желать лучшего: своего жилья у неё не было, так же, как и работы. У Джона же был большой трёхэтажный дом и приличная пенсия ветерана Вьетнама и – 5000 долларов в месяц.
Наталья переехала из пригорода Нью-Йорка – Бруклина – в центр. Они со старшей дочерью поселились в съёмной комнате в доме неподалёку от статуи Свободы. Благодаря американскому диплому ей удалось найти неплохую работу – преподаватель английского языка американским детям.
Американцы получают за детей большое пособие от государства. Возможно, русская жена была нужна Джону, чтобы родить, а потом чем-то стала мешать. Так как мы продолжали общаться, я узнал от него, что через год после развода у него появилась новая пассия, и снова – из Перми. Они прожили вместе один год и разбежались.
Сейчас Джон живёт с детьми в городе на юге США. От него до Нью-Йорка – 2000 км. Наталья летает на встречу с детьми на самолёте раз в месяц. Замуж она больше не вышла. Так и живёт – возле статуи Свободы.
Татьяна Лаба
Ваша Денвераша 